Подкарпатская Русь и РПЦЗ как исторический фактор церковного единства

Ваши Высокопреосвященства, Высокопреосвященнейший митрополит Иларион и Высокопреосвященнейший митрополит Иона!

Ваше Высокопреподобие, возлюбленный о Господе и досточтимый отец архимандрит Лука, настоятель этой святой обители со всеми насельниками монастыря!

Всечестные отцы-гости из России, отцы нашей Восточно-Американской епархии, отцы преподаватели, учащие и учащиеся здесь находящейся духовной семинарии, братья, сестры и все присутствующие!

В этот 2017-й год мы отмечаем и празднуем несколько юбилейных и особых для всех нас исторических событий. На первом месте — отмечаем печальное событие русской революции 100-летней давности и начало страдальческого пути святых новомучеников и исповедников русских. Но в этой страшной трагедии нашлось место, по особому изволению и промыслу Божьему, другому, более светлому и радостному событию — восстановлению патриаршества в России.

В эти дни, мы торжественно празднуем, в стенах этой святой обители — Свято-Троицкого монастыря, Лавры русского зарубежья, 10-летие воссоединения РПЦЗ и РПЦ МП. Все мы здесь находящиеся, своим присутствием, богослужениями и научными докладами ярко свидетельствуем и показываем перед лицом всего мира всеправославное значение этого события.

Основными действующими лицами в этом святом делании были два архипастыря, приснопамятные Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II и Высокопреосвященнейший митрополит Лавр, но помощников у них, как с одной стороны, так и с другой было, наверно, немало — это архипастыри, священники и миряне. Но перед тем как начать свой краткий обзор данной темы, я бы хотел отметить, только одну, особенную черту характера митрополита Лавра, которая произвела на меня, это была первая и единственная встреча, неизгладимое впечатление, думаю, на всю жизнь. Это было в 2003 году, на третий день после освящения Свято-Николаевского патриаршего собора в Манхеттене.

Придя в назначенное время в Синод РПЦЗ со своим близким священником о. Василием, где нам открыл дверь дежурный, мы увидели вскоре, как в коридоре появился архиерей в скуфье. Взяв благословение от него, мы приняли его за викарного епископа, потому что его смирение, удивительная доброта и простота, его вопросы нас привели в умилительный восторг. Мы не могли представить себе, что разговариваем с самим митрополитом Лавром. Узнав, что мы пришли на прием к митрополиту он сказал: ” Идите на второй этаж и ждите митрополита”. Мы пошли, тихо и трепетно ждали Владыку Лавра. Через очень короткое время к нам выходит митрополит в рясе и белом клобуке. Наверно наше изумление было неописуемо от увиденного. Встреча прошла в очень теплой, духовно радостной обстановке, где мы услышали от Первоиерарха его поездки инкогнито по Украине и России, его встречи с некоторыми архипастырями. Только сейчас я уже понимаю, какая огромная работа была сделана митрополитом Лавром, и какую нужно было иметь веру, надежду и любовь, чтобы Всемилостивый Господь, видя все это — его желание, молитвы и труды, благословил и исполнил это великое и святое дело.

В связи с этим событием я имею желание кратко изобразить время, место, обстановку политическую, культурную и духовную, в которой родился, рос и воспитывался будущий великий Первоиерарх РПЦЗ митрополит Лавр, а местность где он родился в Чехословакии, 1 января 1928 г. в поселке Ладимировой, носило свое первое историческое название — Подкарпатская Русь.

Поэтому тема моего доклада и носит такое название: “Подкарпатская Русь и РПЦЗ как исторический фактор церковного единства”.

В XIX веке один русский путешественник оказался в пространстве будущей Подкарпатской Руси. Ознакомившись с языком русинов, он пришел к выводу: «Это же язык наших предков!». В этой истории как бы признание архетипных основ, сохранившихся в бытии подкарпатских русинов, многократно затем подтвержденных различными свидетельствами.

В начале XX века митрополит Вениамин (Федченков) отметит: «Стоило только увидеть первые лица, встретившие нас в храме в селе Л., как тотчас же стало ясно: это — наши родные русские! Будто я не в Европе, а где-либо на Волыни или Полтавщине. Язык их даже ближе к великорусскому, чем теперешний украинский. Объясняется это, по-моему, несколькими причинами. Прежде всего – географическими. Когда венгры, или, как их на Подкарпатской Руси обычно зовут «мадьяры», завоевали эти края, то они овладели, конечно, лучшими равнинными землями, а покоренных славян загнали в леса и горы. И эти горы спасли их. Спрятанные в их складках, удаленных от культурных разлагающих центров и путей сообщения, наши братья сохранились в удивительной чистоте расы и здоровья и в любви к своему русскому народу. Вторая причина была религиозная. Сохранив славянский язык в богослужении, даже и после насилия унии (XVI в.), они через него удержали связь и с русским языком, и православной Русью».

Следовательно, митрополит Вениамин весьма выразительно и трогательно обозначил как религиозно-духовную, так и исторически-этническую уникальность подкарпатских русинов. Она заключалась в том, что вследствие особых исторических обстоятельств, они сохранили древнюю первозданность и чистоту, столь приятно впечатливших многих русских.

Очень показательно, что эта религиозно-историческая первозданность наиболее отчетливо осуществит себя в результате геополитического разлома после Первой мировой войны. Крушение европейских империй вызвало глубочайший кризис во всех отношениях, когда небывалому разрушению подверглось не только историческое бытие европейских народов, но и их духовные основы. С особой силой этот трагизм ощутили те православные русские, которые вынуждены были оставить свое отечество, где государственной политикой становится антицерковная идеология.

Распад Австро-Венгерской империи способствовал возникновению независимых славянских государств. Подкарпатская Русь вошла в состав новообразованной Чехословацкой республики. С этого времени в полной мере и проявило себя православное возрождение на русинской земле. После столетий ущемления православной веры сложились благоприятные исторические условия для того, чтобы архетипные истоки русинского духа воплотили себя в открытии монастырей, строительстве храмов, образовании многочисленных православных общин. Столь стремительный духовный подъем производил впечатление. Владыка Вениамин выразил его красноречивым свидетельством: «Какой же это был прекрасный народ!».

В этих восторженных словах как бы обретение истоков, вдруг обнаружившихся в трагический период русского православия, когда многие его представители нашли близкое и родное в православии русинском. Оно как бы стало некоей духовно-исторической матрицей, объединяющей православных, как в пространственном, так и временном измерении. Здесь можно обнаружить отчетливую историческую последовательность в возвращении к истокам, в котором Подкарпатская Русь воспринимается объединяющим и связующим началом в судьбе православия ХХ века.

Важное значение в этом процессе принадлежит и американскому континенту, который в переломные исторические времена принимал как русских, так и русинских подвижников православия.

В хронологическом порядке, прежде всего, следует упомянуть праведного Алексия Товта (1854-1909), осуществившего масштабную инициативу возврата к отеческой вере. Будучи человеком исключительно искренним и духовно зрелым, он осознал необходимость и неизбежность восстановления веры предков и в этом смысле стал ярким примером для многих своих соотечественников. В его жизнеописании указано: «Благодаря миссионерским усилиям о. Алексия в православие перешло 17 приходов (около 20 тыс. населения Америки) и много тысяч греко-католиков в Угорской Руси и Восточной Словакии».

Преподобный Алексий Карпаторусский (1874-1947) продолжил эту миссию особенно деятельно и успешно. Естественно, для этой непростой задачи он находит духовную опору в русском православии: «Первое посещение Православной России произвело на него величайшее впечатление, т. к. здесь в Киеве – матери русских городов, он воочию убедился в том, что слышал от других и о чем сам читал в духовной литературе». Так произошла встреча двух родственных духовных традиций, отозвавшаяся в сердце Александра (имя до монашеского пострига) глубоким внутренним воодушевлением и определившая весь дальнейший его жизненный путь.

Постепенно будущий исповедник карпаторусской земли очень гармонично входит в православное пространство: «Александр встретился с митрополитом Киевским Флавианом (Городецким) и епископом Житомирским Антонием (Храповицким), которым рассказал о православном движении на его родине». Соответственным образом решился вопрос относительно его духовного образования, а затем и монашеского пострига: «На миссионерском съезде в Киеве 1908 г. высшими духовными органами было принято решение разрешить православным Угорской Руси получать богословское образование в Свято-Онуфриевском монастыре. Именно сюда по рекомендации архиепископа Холмского Евлогия (Георгиевского) прибыл Александр Кабалюк. После окончания монастырских богословских курсов 15 августа 1910 г. его рукоположили в иеромонахи с именем Алексий». А митрополит Евлогий оставил для истории замечательное свидетельство: «Карпато-русский крестьянин Алексей Кабалюк – один из тех, которые всей душою стремились к возвращению в лоно Православной Церкви».

У себя на родине о. Алексий развернул активную миссионерскую деятельность. Владыка Евлогий отметил: «Снабдив о. Алексия богослужебными книгами и церковной утварью, мы послали его на родину (в Угорскую Русь) в качестве миссионера православия; на его призыв стали откликаться его земляки; некоторых из них он присылал в Яблочинский монастырь, где они и приготовлялись, по его примеру, к деятельности пионеров православия в Карпатской Руси».

Столь успешная миссионерская деятельность вызвала настороженность у венгерских властей, вследствие чего о. Алексий вынужден был на некоторое время покинуть родину: «Преследование жандармов на родине вынудило о. Алексия в 1912 г. выехать в Россию, а затем в Северную Америку. В США он получил приход среди выходцев из Закарпатья. Сохранилась уникальная фотография 1912 г., на которой о. Алексий рядом с секретарями сообщества Взаимопомощи в г. Вилкес Баре (Пенсильвания). В конце 1913 г., узнав, что в Мараморош-Сиготе над православными верующими устроен судебный процесс, он добровольно вернулся домой, став на защиту своих единоверцев».

Таким образом, и в судьбе преп. Алексия Карпаторусского присутствует связь с американской землей как символическое единство православных, далеко от родной земли возвращающихся к истокам отеческой веры.

После Первой мировой войны и гражданской для русских архиереев и священников Подкарпатская Русь стала тем историческим пространством, в котором они смогли принести свои духовные и интеллектуальные плоды, оставив заметный след в эпоху православного возрождения на русинской земле. Среди них особое место принадлежит архимандриту Андрею (Коломацкому) (1898-1980). О встрече с ним оставил свои воспоминания митрополит Вениамин (Федченков): «Через два часа на вокзале меня провожал друг Иван и еще один милый священник о. К. из русских семинаристов, бывший потом белым офицером. Прекрасная активная личность, большой русский патриот. В память своего пребывания я оставил в храме с. Русского большую древнюю икону Знамения Божией Матери (около аршина высоты). На ней два изображения: верхнее – новое, живописное, нарисованное русской художницей в Сербии, а под ним – древнее, старинной рукописной работы. Если кому-нибудь придется со временем прочитать эти строки, то прошу реставрировать древнее изображение. Эту икону, в особом полотняном мешке, я возил и носил с собою (весом она была 15-20 фунтов) по всей Карпатской Руси в благословение ею… У меня осталось на память архиерейское облачение, сотканное, сшитое и расшитое карпато-русскими женщинами по образцам, нарисованным тем же о. К., он был и художником…Прочное самотканое полотно цело и доселе, после 20-летнего употребления его. И мне хотелось бы быть похороненным в этом простом, без золота и серебра облачении, когда придет конец».

Владыка Вениамин обратил внимание на художественное дарование о. Андрея, которое в русинском церковном пространстве осуществится в полной мере. В газете «Русская Земля» от 13 мая 1926г. о. Андрей писал: «Господь вложил мысль добрую в сердца людей помочь православным христианам нескольких сел, не имеющим храма для молитвы и одновременно с сим напомнить всем, что русский народ – искони православный; что здесь в Карпатской Руси население в настоящее время торжествует свое возвращение из насильственного униатства в праведное православие. Вложил Господь мысль для сей цели построить часовню-храм, памятник в честь иконы Божией Матери Знамения и в память внушенного Духом Святым массового возвращения нашего народа карпаторусского в Святое Православие. Земля под постройку добрыми людьми уже пожертвована и находится между селами Русское и Ракошино на дороге Мукачево-Ужгород. Пожертвовано также 1000 корон и получено согласие украсить храм иконостасом и иконами. Откликнитесь православные христиане и особенно взываем к Вам, русские братья, внесите лепту».

Отец Андрей как бы представляет один из наиболее ярких образцов участия русских священников в русинском православном возрождении. Он оказался замечательным пастырем, иконописцем, архитектором, храмостроителем. Относительно храмостроительства для примера заметка газеты «Русская Земля» от 29 января 1931 года: «Епископ Иосиф, экзарх Православной Карпаторусской Церкви…в новом храме в Русском и Ракошине… любуется храмом-памятником воссоединения Карпатороссов с Православной Церковью, воздвигнутым чудесно…».

К этой сфере деятельности о. Андрея следует отнести и строительство храма-памятника русским воинам, павшим в годы Первой мировой войны. Сооружение этого храма было завершено в Ужгороде в 1930 году. Показательно, что чин освящения при закладке первого камня совершил архим. Алексий (Кабалюк). Таким образом, в зримом воплощении посредством храмостроительства на русинской земле архим. Андрей (Коломацкий) утверждал духовное и историческое единство русской и русинской православной традиции.

Ярким свидетельством такого единства является и жизненный путь духовника Мукачевского Свято-Николаевского монастыря архимандрита Василия (Пронина) (1911-1997). Свою встречу с русинской землей он описал так: «Неизгладимое впечатление, когда после обычной городской обстановки приходилось видеть перед собой закарпатские деревянные церкви, хижины, видеть людей в народной одежде, слышать закарпатский говор. Возникает непосредственное ощущение древности славянских поселений на Карпатах. Это другой мир, мир наших летописей; точно въезжаешь в до Петровскую, до Пушкинскую Русь».

Архим. Василий имел тесные отношения с Первоиерархом Русской Православной Церкви Заграницей Митрополитом Анастасием (Грибановским). Но исключительный интерес представляет его переписка с епископом Шанхайским Иоанном (Максимовичем). Владыка Иоанн, тогда еще иеромонах, был любимым преподавателем семинариста Владимира Пронина. О. Василий в своем дневнике записал: «Когда я начинал думать о христианстве, о вере, то вспоминал епископа Иоанна. Владыка Иоанн мне дорог, как дорога мне жизнь, ибо я живу и дышу и существую по его молитвам. От него я видел любовь и веру, и эта вера дала мне силу жизни».

По случаю монашеского пострига и иерейской хиротонии владыка Иоанн написал о. Василию: «Возлюбленный о Господе отец Василий! Поздравляю Вас, прежде всего с принятием иночества и священства, а также с имеющим быть через два дня Днем Вашего Небесного Покровителя. От души порадовался я, получив Ваше письмо. Приняв иночество и став на службу Церкви в многострадальном русском крае, Вы пошли правым путем и полезным Вам и другим».

Следует отметить, что владыка Иоанн всегда искренне интересовался положением церковных дел в Подкарпатской Руси. В одном из писем есть следующие строки: «Вспоминаю всех своих учеников-карпаторусов и душою пребываю с ними. Да даст Господь Вам и всем поработать для края, где русский народ так нуждается в пастырях и с пользой для святой Церкви и нашей Родины».

В переписке владыки Иоанна и о. Василия имеется письмо, в котором владыка обращается с просьбой: «Очень бы я хотел подробнее узнать, что у Вас делается. Карпатский край мне очень близок, как древний русский край, а также и моим ученикам, которых порядочно теперь на приходах и других церковных послушаниях».

Неким классическим образцом единства русского и русинского православия можно полагать духовное формирование неповторимой личности архиепископа Аверкия (Таушева) (1906-1976), поскольку в Подкарпатской Руси он начинал свою церковную деятельность и духовно возрастал в историческом пространстве возрождающегося русинского православия.
В этом отношении отчетливо отмечены этапы его жизненного пути. В Подкарпатскую Русь Александр Таушев прибыл 23 апреля 1931 г. и в г. Хуст епископом Иосифом Битольским был определен на службу младшим чиновником Епархиального управления. Это послушание он исполнял до 1 июня 1932г. В день св. вмч. Георгия 6 мая 1931г. в храме с. Чумалево владыкой Иосифом посвящен во чтеца, а 17 мая 1931 г. в Свято-Николаевском монастыре с. Изы Хустского округа пострижен в мантию с наречением имени Аверкий, епископа Иерапольского.

Плодотворной и творчески насыщенной была церковная деятельность о. Аверкия на русинской земле. На Благовещение 7 апреля 1932 г. иеродиакон Аверкий рукоположен епископом Мукачевско-Пряшевским Дамаскином в сан иеромонаха. Совершал служение в селах Нанково и Бороняво.

1 июля 1935 г. иеромонах Аверкий становится настоятелем православного прихода в Ужгороде. Исполняет также обязанности ответственного редактора и издателя епархиального издания «Православный Карпаторусский Вестник». Преподает Закон Божий в Государственной реальной гимназии, в русских и чешских школах г. Ужгорода. Является членом Высшего церковного суда Православной Мукачевско-Пряшевской Епархии. Заведует учебной частью пастырско-богословских курсов и преподает Литургику. 18 ноября 1938 г. переведен в архиерейскую резиденцию в Мукачево и назначен настоятелем православного Мукачевского прихода.

Весь этот духовный и церковно-административный опыт принес обильные плоды в дальнейшем, когда о. Аверкий вследствие геополитических осложнений вынужден был оставить Подкарпатскую Русь.

«Русинский период» в жизни владыки Аверкия получил свое естественное продолжение в других землях, где пришлось ему подвизаться. В особенности это имеет отношение к американской земле как завершающем этапе его церковного служения. Об этом свидетельствуют яркие страницы деятельности владыки Аверкия, когда он подвизался в Свято-Троицком монастыре и Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле.

Таким образом, в его лице как бы объединились в неразрывное единство духовное родство и исторические судьбы Русской Православной Церкви Заграницей и православной Подкарпатской Руси. Своей церковной деятельностью и жизнью он как бы обобщил объединяющую миссию русинских подвижников, о которых шла речь, и многих других, являясь достойным примером этого единства для нашего времени и грядущего.

24 октября 2017 г.